КОГДА ПРОФЕССИЯ — ЭТО ЖИЗНЬ

Ветераны ГБУЗ СО «Невьянская ЦРБ» — люди по-настоящему преданные своему делу. Отдав медицине большую часть своей жизни, они, оглядываясь назад, вспоминают, с каким желанием ходили на работу, повышали мастерство, а помощь пациентам ставили выше собственных амбиций. «В своей профессии мы счастливы!» — признаются они.

Врач-ревматолог высшей категории Маргарита Петровна ЕФРЕМЕНКО:

— Все разными дорогами в медицину приходят. Одни — мечтают о ней с детства, а другие, как я, — приходят случайно, и влюбляются на всю жизнь.

После Свердловского мединститута, где я училась на лечебном факультете, окончила интернатуру по терапии. В Невьянск попала по распределению и нисколько не жалею, что всю жизнь трудилась в маленьком городке. Больные везде одинаковые, а учиться и здесь никто не запрещает.

В Невьянской больнице начинала врачом, потом стала заведующей терапевтическим отделением.

В 1977 году получила специализацию ревматолога. Обучившись в Свердловске, побывав на Съезде ревматологов, я по-настоящему увлеклась, потому что увидела, как больные, немощные люди на глазах поднимались. Загорелась и посвятила этой профессии 27 лет. Считаю, этот период был самым лучшим в моей жизни.

Это было время полета — мне очень нравилось ходить на работу. Я открыла в больнице 10 ревматологических коек, вела прием больных в поликлинике и работала в стационаре.

Сегодня ревматолог — профессия редкая, непопулярная среди молодежи. Наверное, потому что очень сложная — она требует владения многими манипуляциями, знания особенностей протезирования суставов, показаний к операциям при пороках сердца и много другого.

Мне всегда было очень интересно собирать анамнез. Здесь, на периферии, где диагностика всегда отстает, на первое место выходит интуиция.

Руки, глаза, уши — вот главные инструменты ревматолога, которые, порой, эффективнее любого оборудования.

Расскажу случай. Однажды ко мне поступил больной с ишемической болезнью сердца — этот диагноз ему поставили врачи из Свердловска. Начала осматривать. Худенький мужчина, под 50 лет, щечки красные, носик остренький, губки синие. Кардиограмма не очень специфичная для ишемической болезни. Думаю, нет ли здесь порока сердца? Начинаю его слушать — вроде, все нормально, шумов нет. Положила его на левый бок — типичная картина порока сердца. Казалось бы, мелочь — осмотр в другом положении, а картина изменилась кардинально. Потом диагноз «ревматоидный порок сердца» в Свердловске подтвердили и направили больного на операцию.

Другой запомнившийся мне случай произошел в Свердловске, когда я проходила курсы в легочном центре. Приехала пациентка, которой не могли поставить диагноз. Температура, слабость, а в легких все чисто. Начала пальпировать, и мне не понравилась отечная кожная складка в районе грудной клетки, сзади. Простукиваю — впечатление, что в ней жидкость. Так и оказалось. У пациентки выявили мезопилеому плевры.

К сожалению, сегодня в медицине идет перекос в сторону обследования машинами, а не людьми. В результате, мощное облучение, много суеты, а толку мало. Мое старое врачебное мышление бунтует! (смеется — прим. ред.).

Понимаете, сводится на нет самое ценное — человеческий фактор. То, за что я всегда любила медицину и почему не разочаровалась в ней до сих пор. Мне интересно думать, анализировать, общаться с больными. Знаете, в ревматологии можно поставить диагноз с порога, просто увидев человека — его телосложение, как он одет, как себя ведет. Больные с пороками сердца — как правило флегматики, у них закаленный характер. Больные с ревматоидным артритом — это люди, которые любят порядок, у них в тумбочке все разложено по полочкам, ярко выражен комплекс отличника. По внешнему виду человека можно сказать, что его ждет в будущем.

Врач-офтальмолог высшей категории Мария Сергеевна ПАРХАЧЕВА:

— Я начала работать в медицине с 18 лет.

Сразу после окончания Кировского медучилища. В деревне где я жила, уважаемыми были только две женские профессии — врач и учитель, я выбрала первую.

Получив образование фельдшера, стала заведующей фельдшерско-акушерским пунктом в родной деревне в Кировской области. Отработала семь лет — пожалуй, этот период в моей трудовой биографии был самым тяжелым. Постоянно ходила пешком — вокруг много деревень, а я одна должна всех больных обойти.

Поступила в Свердловский мединститут. Училась и одновременно работала медсестрой в поликлинике. В 1973 году прошла интернатуру по офтальмологии в Нижнем Тагиле.

Мне казалось, что работая глазным врачом я принесу большую пользу.

В Невьянской больнице работаю врачом-офтальмологом с 1974 года.

Вела прием, работала в офтальмологическом отделении на 10 коек, занималась «неотложкой». Когда начинала работать оборудование было скудным — лупы и офтальмоскоп.

Сейчас же мы оснащены всем современным оборудованием и инструментами — условия стали значительно лучше.

Профессию свою я всегда очень любила. Много выписывала специализированных журналов, покупала книги, ездила на курсы усовершенствования. Читала лекции для заводских рабочих с целью профилактики глазных травм и глаукомы — самых распространенных в офтальмологии вещей.

Всю жизнь старалась помочь больным. Честно выполняла свою работу. Сейчас мне уже 74 года и пора бы уже заканчивать карьеру. Недавно к нам пришел молодой специалист.

Я помогаю ему войти в профессию — то советом, то делом.

Фельдшер терапевтического участка, Заслуженный работник здравоохранения, Ветеран труда Светлана Витальевна КАМАЕВА:

— Я часто болела в детстве и поэтому, видимо, захотела стать медиком. После школы поступила в Алапаевское медучилище, по окончанию которого распределилась в Невьянск. Здесь с 1971 года работаю фельдшером терапевтического участка. Раньше мы параллельно обязательно практиковались в стационаре — это помогало мне в понимании пациентов, в поиске подходов к лечению.

Когда поступила в больницу, мне очень повезло с учителями. Заведующей терапевтическим отделением стационара была Дина Никифоровна Эделева. Она, фельдшер Тамара Артемьевна Фоменкова и Маргарита Петровна Ефименко любили свою работу до фанатизма и передавали свою любовь нам, молодым врачам. Часто вспоминаю их добрым словом, они меня многому научили.

Сейчас у нас тоже очень хороший коллектив. Все врачи имеют высшую категорию, все — профессионалы, очень отзывчивые люди. Никогда в помощи не откажут.

В этой профессии, мне кажется, нет случайных людей. На моей памяти все, кто пришел к нам в больницу — остались в медицине навсегда. Хотя трудные времена, конечно, были.

В 1970–1980‑е годы мы выхаживали больных с инфарктом миокарда без реанимации и оборудования. Был один аппарат ЭКГ и знающие руководители.

Сегодня диагностика шагнула далеко вперед. В нашей больнице открылось отделение реанимации, проводятся телеконсультации с главными специалистами областной больницы, и молодежь к нам приходит грамотная — работать стало гораздо легче.

Неизменным осталось главное — доверительные, даже дружеские отношения с пациентами. Мы знаем о наших больных буквально все — как они живут, с кем, какие у них увлечения, как они работают и где отдыхают.

Для терапевта это очень важно — сохранить сострадание и человечность. Я люблю работать с пациентами. Вот, к примеру, простой случай: у человека ОРВИ, он в панике, нос не дышит, температура. А через 5–7 дней, благодаря тебе, он совершенно здоров и говорит «спасибо». Что уж говорить о тяжелых больных! Когда пациент делает первые шаги после инсульта, когда он возвращается к полноценной жизни — что может с этим счастьем сравнится! В какой другой профессии человек видит такой результат своих усилий?

Правда, есть в нашей работе и другая сторона — потеря пациента.

Для меня это трагедия — до сих пор плачу, когда не удается спасти человека.

Что я считаю своим достижением?

За мной в медицину пришел сын Дмитрий Валерьевич Камаев. Он работает в нашей больнице заведующим хирургическим отделением. Кроме того, я получила звание Заслуженного работника здравоохранения. Я — обыкновенный фельдшер, и получила такую высокую награду! Было очень приятно. В очередной раз ощутила гордость за свою профессию и за себя, несомненно!

Врач-нарколог высшей категории Виктор Степанович ПАВЛОС:

— Я родился в семье рабочих. В 1972 году поступил в Свердловский мединститут, интернатуру проходил по специальности «эпидемиология». Работать начал с пятого курса, на «скорой помощи».

В 1979‑м по распределению попал в Невьянскую больницу.

Здесь главный врач предложил мне пройти специализацию по наркологии — я согласился: в нашей стране всегда были проблемы с алкоголизацией населения, и мне хотелось повлиять ситуацию.

Заведующим наркологическим отделением проработал десять лет. Таких отделений в области было несколько. В 1993 году их закрыли, а я вступил в должность заместителя главного врача по оргметодработе.

В 2001 году прошел специализацию в Иркутске по неврологии и шесть лет вел неврологический прием. Однако наркологическую практику не бросал, работал наркологом в поликлинике. В настоящее время тружусь в страховой медицинской организации экспертом.

Я помню все истории моих наркологических больных. Работа очень нравилась, хотя результаты мы получали не сразу. Человек ведет трезвый образ жизни год-дватри, для кого-то это естественно, а для его родителей, детей, жены — значимо. В это время он возвращается в семью, живет нормальной здоровой жизнью. Сегодня я встречаю своих бывших пациентов, которые трезвы уже по 20 и более лет. Поддерживаем дружеские контакты.

Когда отделение еще существовало, я организовал волейбольную команду, в которой вместе с больными два раза в неделю играл — это тоже своего рода реабилитация была.

Вообще я всегда любил людей, которых лечил. Особенно тех, алкоголезависимых, попадавших ко мне в 1980‑е. Они — чаще всего, рабочий класс, простой народ. Мало того, они были отличными специалистами своего дела. Каждый случай — уникальный. За каждым — судьба, человеческая история. Чтобы понять человека, нужно найти с ним общий язык, расположить к себе, стать для него авторитетом. Тогда он сам осознает, что ему важно вылечиться и другим расскажет, что есть человек, к которому со своей бедой можно прийти.

Чтобы более качественно помогать больным, получил несколько дополнительных специализаций — по психотерапии, по нетрадиционным методам лечения.

Работал с семьями пациентов, поскольку алкоголизм — заболевание семейное: оно передается по наследству, склонность к нему формируется в процессе воспитания. После курса лечения в течение пяти лет наблюдал каждого больного. Мне было приятно заниматься делом, нужным людям — дети, жены пациентов были мне очень благодарны. К тому же, кроме меня, в нашем городе никто этой проблемой не занимался.

Сегодняшние пациенты — другие. Среди наркоманов, ВИЧ-инфицированных, токсикоманов мало работающих людей. Все больше приходится сталкиваться с представителями криминальной среды, судимыми. Они приходят к врачу в полной уверенности, что никакой ответственности за свое здоровье не несут. «Ты — врач, ты и лечи», — говорят. Ждут какого-то чуда, не понимая, что с таким отношением оно невозможно.

От врача, конечно, тоже многое зависит. Я, например, чтобы сохранить авторитет у пациентов, практически полностью отказался от алкоголя. Город у нас маленький, и, если бы они увидели меня в нетрезвом состоянии, я бы никогда и никого не вылечил.

Главный врач ГБУЗ СО «Невьянская центральная районная больница» Андрей Степанович ЕЛФИМОВ: